Пять лет назад это выглядело иначе. Тогдашнего начальника российского Генштаба Квашнина терзала мука, он был вне себя, он докладывал в Кремле своему главнокомандующему о происшествии невероятном: русский офицер убил чеченку!.. И человек в Кремле, успокаивая взволнованного генерала, отдавал приказ: судить. Судить по справедливости, строго и беспощадно, до скончания века.

Год назад драматизма тоже хватало. Смертельно обиженный Квашнин покидал армию и, по слухам, сильно выражался в адрес главнокомандующего. Его наказывали за очередное поражение на войне и за то, что не поладил с министром обороны, а он не соглашался, чуть ли не бунтовал. Слухи, к счастью, не подтвердились: бунта не было. Генерал принял из уст президента благодарность за верную службу, а из рук - новый высокий пост.

Некоторое время спустя полемика повторяется, на другом уровне, с другими фигурантами, однако повод все тот же - Чечня. Как и пять лет назад, речь идет о зверском убийстве, совершенном российскими военнослужащими в Чечне. Как обычно, исход конфликта видится предрешенным: министр победит.

Разгадка проста. Глава Минобороны Сергей Иванов принадлежит к тому чекистскому клану, откуда у нас сегодня вышло целое поколение победителей, начиная с президента. В отличие от Главного военного прокурора Александра Савенкова, который просто поставлен следить за исполнением законов в армии, подчиненной чекистам. Ему не нравится эта армия, и вот господин прокурор извещает об этом публику. Министр обороны воспринимает такую критику как посягательство на святое: на свою власть. То есть весьма болезненно.

На вчерашней пресс-конференции Иванов рвал и метал. Кажется, ни одно из критических замечаний Савенкова он не оставил без своего раздраженного комментария. Но более всего человека с Арбатской площади задели те слова прокурора, что касались недавно опять завершенного суда над убийцей Ульманом и его подельниками. Оправдательный приговор, вынесенный им судом присяжных, Савенков назвал беззаконным. Если цитировать дословно, он сказал, что этот "вердикт к вопросам правосудия не имеет никакого отношения".

Квашнина Иванов снимал, действуя методом примитивной подковерной интриги: у министра обороны с верховным главнокомандующим давняя профессиональная дружба. В дискуссии с главным военным прокурором он использует иной стиль: гласность вперемежку с правозащитной риторикой. "Я не понимаю, - ужасается Иванов, - как юрист может говорить о том, что двоекратное оправдание подозреваемого судом присяжных не имеет вообще никакого отношения к правосудию... Извините, зачем мы тогда создавали суд присяжных..."

Двоекратное или двукратное - вопрос к филологам. Зачем создавали - вообще не вопрос: для Страсбурга, как и дело Буданова. А дело сочинялось для однократного использования, чтобы защитить армию от всех других подобных дел; поэтому Ульман на свободе. Что же касается чистой юриспруденции, то надо бы успокоить министра: ни адвокату, ни прокурору никаким правосудием не воспрещено комментировать решение суда. Тем более вердикт, оправдывающий заведомых душегубов - уличенных и нераскаявшихся. Не говоря уж о том, что очередной приговор Северокавказского военного суда по делу Ульмана и др. - не окончательный. Наверное, будут еще суды, хотя на правосудие по-прежнему надежды мало.

Однако повторюсь: проблема тут не в спецназовцах и не в суде присяжных, чья репутация так тревожит Сергея Иванова. Министр проводит спецоперацию против главного военного прокурора - в этом смысл его громких метаний в поисках юридической правды. Он желает убрать Савенкова и увидеть в его кресле кого-нибудь посговорчивей и поскромней. Он мечтает о таком прокуроре, который никогда не позволил бы себе того, что позволяет нынешний: говорить о состоянии кадров в ивановском ведомстве и о преступлениях, совершаемых в Чечне.

Окрик из Петербурга, где проводил свою пресс-конференцию Иванов, - серьезное предупреждение для Александра Савенкова. Перед ним выбор: ответить или прикусить язык. Называть беззаконием то, что он считает беззаконием, или всякий раз спрашивать разрешения у министра обороны. Пытаться в третий раз посадить убийц или, вздохнув, преисполниться уважения к вердикту присяжных, как советует ему министр. Рассказывать и дальше о том, в каком ужасающем состоянии находится у нас армия и военные суды - или взять под козырек. Борьба с обидчивым Ивановым представляется безнадежной. Капитуляция оскорбительна для чести. Нелегкий выбор. А двоекратно министр повторять не будет.