22 июня в Москве скончался в возрасте 54 лет священник Георгий Чистяков.

"Священник" - это слово он сам считал своим первым и главным определением, хотя на жизнь зарабатывал не этим (служил с 1992 года, то есть с рукоположения, в храме свв. Космы и Дамиана в Столешниковом переулке), а профессионально был прежде всего филологом-античником, историком культуры, заведовал кафедрой истории культуры Московского физико-технического института (крестил ректора физтеха Николая Карлова), читал лекции в Российском государственном гуманитарном университете, в Общедоступном православном университете, основанном протоиереем Александром Менем, много участвовал в разнообразных российских и зарубежных конференциях, много публиковался.

Работал в Библиотеке иностранной литературы. Названия должностей менялись от заведующего залом религиозной литературы до сотрудника Института толерантности, но суть оставалась одна: по-европейски образованный человек, способный по-европейски выразиться - без рабского эзопова языка и без скоморошьего радикализма, - с европейскими же представлениями о том, для чего и как жить, что такое цивилизация и цивилизованные отношения между людьми, выстраивал всевозможные мосты, мостики и организационные площадки для строительства этих цивилизованных отношений.

Наверное, самым выигрышным с точки зрения репутации занятием о. Георгия была забота о детях в Республиканской детской клинической больнице: служение литургий для детей и взрослых, сбор пожертвований, сплочение волонтеров, верующих и неверующих. Однако "очень любил детей" - это не об о. Георгии. Он просто переживал, сострадал, мучался и - что резко выделяет его из многих и многих "любящих детей" - совершенно естественным образом во время проповеди говорил о том, как ужасно, что в больнице за неделю умерло столько-то детей, как ужасно, что в Чечне погибло столько-то солдат, и как особенно ужасно, что скрывают, сколько в Чечне убито мирных жителей, взрослых и детей.

Священников много, интеллектуалов много, много ныне и совмещающих эти две ипостаси, а мало гуманистически образованных и интеллигентно ведущих себя людей. Отец Георгий был одновременно гуманистом и священником, как Эразм Роттердамский, и очень напоминал этого основателя современной "европейскости" сочетанием веры во Христа, доверия к науке, уверенности в человеке, веселого скепсиса по отношению к любым попыткам быть выше других, осчастливливать других без их согласия и участия, и грустного юмора по отношению к тем из этих попыток, которые удались.

А ему выпало жить в стране, где таких "удач" было много. Его смерть, как и смерть Анны Политковской, - своеобразный гудок, оповещающий о тумане, который опять сгустился после неполных двадцати лет свободы. То, что эта смерть ненасильственная, что тут трагизм, за который нельзя предъявить счет никому из людей, а разве что Богу, лучше всего напоминает о той многомерности мира, которую о. Георгий исповедовал и проповедовал.

Отец Георгий имел политические взгляды, высказывал их в печати, на радио и на телевидении, его охотно приглашали, потому что говорил он великолепно. Он был резко и гласно против войны в Чечне, называл это всегда именно войной, а не "борьбой с терроризмом". Более того, он был - horribile dictu, как выразился бы он сам, а по-русски "страшно сказать" - он был против армии вообще, во всяком случае, против такой армии, которая уже лет десять как составляет и форму, и содержание российской действительности:

"Армия... превратилась... в политическую полицию... в своего рода "соковыжималку"... Если раньше при помощи насилия можно было чего-то добиться, то теперь насилие заводит только в тупик - это какая-то новая реальность, с которой нельзя не считаться. Абсолютно ясно, что армия в этих условиях уже не может восприниматься как символ нации и предмет национальной гордости, как христолюбивое воинство, которое принято поминать во время богослужения... У нас, особенно в стенах Государственной думы, такую критику обычно называют шельмованием армии, но на самом деле она неизбежна и естественна. Увы, в сегодняшней России ее голос слышен слишком слабо".

В современной России, как и в советской, на такие заявления принято либо стрелять от бедра, либо бить кирпичом, либо, в самым мягком случае, спрашивать с прищуром: "А что вы конструктивного предлагаете взамен?" А он предлагал взамен нормальную человеческую жизнь и не стеснялся называть европейскость нормой, а изуверство - не "национальными особенностями", тем более не "основой православной культуры", а именно изуверством. Когда в 2002 году Кремль организовал травлю католиков и высылку из России дюжины католических священников и епископа, о. Георгий был в числе немногих, кто печатно выступил с протестом.

В отличие от многих других он совершенно не волновался, когда же папе римскому разрешат приехать в Россию; его волновало, когда Россия приедет в Европу, приедет не поучать, а жить по-людски. Поэтому отец Георгий Чистяков оставался наособицу и в последние годы, когда уже сформировался довольно многочисленный слой гламурных православных - и священников, и светских интеллектуалов, которым Кремль по-европейски платит за умение на европейских языках оправдать любую кремлевскую гадость как проявление высшей европейскости.

После того как в 1990-е годы Россию покинули, спасаясь от нового - теперь в православной упаковке - застоя, оо. Игнатий Крекшин, Мартирий Багин, Теодор Зинон, после того как замолчали или, что еще драматичнее, заговорили не своим голосом священники, знаменитые своим демократизмом в перестройку, именно о. Георгий Чистяков остался практически единственным доказательством того, что можно быть православным священником - и экуменистом, демократом, пацифистом, умеющим идти по "царскому пути" между политизированностью и аполитичностью. Более того: политическое, духовное, душевное распутство или в лучшем случае беспутство преобладает в России и среди мирян, и среди неправославных, традиционных и нетрадиционных верующих, среди атеистов, агностиков и мирян от неверия. Для них то, что демократов стало существенно меньше - на одного человека! - благая весть, а то, что верующий, да еще православный, да еще священник, утешавший безнадежно больных детей и их родителей, сам умер от безнадежной болезни, - лучшее доказательство того, что Бога нет, а если и есть, так это такой Бог, что лучше бы Его не было. Это правда - плоская и фальшивая правда смерти, а смерть отца Георгия - свидетельство о другой, не поддельной, а живой Правде свободы и Воскресения.

Автор - священник Харьковско-Полтавской епархии Украинской Автокефальной Православной Церкви, редактор Архива и библиотеки Якова Кротова.