На этой неделе могут отправиться за решетку двое американских журналистов. Они будут наказаны за свою профессиональную деятельность. Они не лгали, не клеветали и не брали взяток. Они не стали жертвой мстительных чиновников, мафии или нечистоплотных предпринимателей. Расправу с ними чинят не власти и не хозяева, выслуживающиеся перед властями. Их посадят в тюрьму за отказ назвать источники опубликованных ими сведений.

Нынешняя администрация США чрезвычайно озабочена утечками секретной информации. Ее высшие должностные лица, включая президента, часто отказываются предоставить данные не только прессе, но и Конгрессу. После всякой утечки должностные лица мечут громы и молнии, угрожая найти и покарать нарушителя режима секретности. С такими публичными угрозами выступал, в частности, министр обороны Дональд Рамсфелд. Стоит уточнить, что гнев министра относился не к журналистам и не к изданиям, публикующим закрытые сведения, – они имеют полное конституционное право информировать общество. Дональд Рамсфелд грозился наказать собственных подчиненных, разгласивших секретную информацию. Юридически это возможно, но часто трудно осуществить практически, учитывая общественное мнение, которое в таких случаях всегда на стороне виновника утечки. Однако на сей раз в утечке обвиняется правительство.

В феврале 2003 года, когда Соединенные Штаты тщетно добивались от Совета Безопасности ООН санкции на военную операцию против Ирака, на заседании СБ с обличительной речью выступил государственный секретарь США Колин Пауэлл. Более подробное досье Пауэлл передал испекторам ООН. В документе, подготовленном ЦРУ, говорилось, в частности, о том, что режим Саддама Хусейна пытался купить – а возможно, купил – партию урановой руды в одной из стран Африки – Нигере. Об этих попытках, не называя страну, говорил в январе президент Буш в своем ежегодном послании Конгрессу "О положении страны".

Вскоре началась война - и журналистам стало не до Нигера. Но когда американские военные, несмотря на все усилия, так и не нашли в Ираке ни запрещенного оружия, ни даже его компонентов и оборудования для его производства, вопрос о качестве разведданных встал снова. Сюжет с ураном всплыл на поверхность. Выяснилось, что еще в начале 2002 года ЦРУ обратилось к отставному американскому дипломату Джозефу Уилсону с просьбой проверить данные о возможных урановых сделках между Ираком и Нигером. Уилсон выполнил задание: он съездил в Нигер и, пользуясь своими связями, навел справки, а потом доложил, что считает такие переговоры крайне маловероятными. Однако его доклад должного эффекта не возымел. Уилсон рассказал об этом в статье, опубликованной в New York Times.

На этом сюжет не завершился. 14 июля 2003 года известный политический обозреватель Роберт Новак опубликовал статью "Миссия в Нигере", в которой рассказал свою версию истории. "Уилсон никогда не работал на ЦРУ, - писал Новак, - но его жена Валери Плейм – оперативный сотрудник агентства, специализирующийся на оружии массового уничтожения. Два старших должностных лица администрации сказали мне, что послать Уилсона в Нигер предложила именно его жена. "Я не буду отвечать ни на какие вопросы, касающиеся моей жены", - сказал мне Уилсон".

Статья Новака поразила Джозефа Уилсона. Он недаром отказался отвечать на вопросы о своей жене. Она не просто сотрудник ЦРУ, а оперативник, работавщий за границей под прикрытием, возможно, под другим именем. Огласка означает конец ее профессиональной карьеры – во всяком случае, в прежнем качестве. Джозеф Уилсон решил, что правительство мстит ему за то, что он, будучи открытым и убежденным противником войны с Ираком, посмел рассказать публике о своей поездке в Нигер. Сенатор-демократ от штата Нью-Йорк Чарльз Шумер направил письмо министру юстиции Джону Эшкрофту с требованием провести расследование утечки. "Это дело – одно из самых мерзких и отвратительных за более чем 20 лет, которые я провел в Вашингтоне, - заявил Шумер. - Оно говорит о том, как далеко готовы зайти некоторые в удушении инакомыслия". Тогдашний директор ЦРУ Джордж Тенет обратился к министру юстиции с предложением начать расследование. Джон Эшкрофт завел уголовное дело. Вопрос стоит в высшей степени серьезно. Разглашение имени сотрудника ЦРУ, действующего под прикрытием, – серьезное преступление. Такая огласка подвергает опасности не только жизнь самого разведчика, но и агентурную сеть, с которой он работал. После разоблачения агента СВР Олдрича Эймса, который обрек на расстрел в России нескольких агентов ЦРУ, Конгресс восстановил смертную казнь за действия, повлекшие за собой гибель агента американской разведки.

Дело ведет специальный прокурор Патрик Фитцджеральд. Он не комментирует ход расследования. Известно, что допрошены высокопоставленные сотрудники администрации. Показания дали известные журналисты, причем сделали это с разрешения своих источников. Однако в двух случаях коса нашла на камень. Двое журналистов, Джудит Миллер из New York Times и Мэтью Купер из еженедельника Time, отказались отвечать на вопросы большого жюри. Сначала речь шла о добровольных показаниях. Затем федеральный окружной судья Томас Хоган выдал повестки. Но Миллер и Купер ответили, что профессиональный долг не позволяет им подчиниться.

Следующее заседание суда назначено на эту среду. Судья Хоган угрожает изданиям штрафами, а журналистам - тюрьмой. Пытаясь спасти своего корреспондента, главный редактор Time Норман Перлстайн принял решение передать большому жюри документы, имеющие отношение к делу, в том числе блокноты и черновики Купера, по которым можно установить имя источника. Поможет ли это Куперу, а тем более Миллер, пока неизвестно. Издатель New York Times Артур Сульцбергер выразил сожаление по поводу решения Перлстайна. Сам Купер заявил, что разочарован решением редактора.

Мнения журналистского сообщества разделились. Одни говорят, что журналист обязан хранить в тайне имя источника, чего бы это ему не стоило. Другие напоминают, что если речь идет о преступлении, а в данном случае это именно так, закон требует назвать источник.

В 1972 году Верховный суд США вынес решение сразу по трем аналогичным делам. В одном из них предметом спора газеты и правоохранительных органов была информация о сети торговцев наркотиками, в двух других – о радикальной организации "Черные пантеры". Суд постановил, что Первая поправка к Конституции, гарантирующая свободу слова, не освобождает журналиста от обязанности давать показания, если только это не показания, обличающие его самого, – в этом случае вступает в действие Пятая поправка. В 1978 году суд рассмотрел иск, который вчинила полиции газета Стэнфордского университета Stanford Daily. В апреле 1971 года в Пало-Альто, Калифорния, произошла демонстрация студентов, закончившаяся столкновением с полицией. Газета опубликовала фотографии полицейских бесчинств. Полиция учинила обыск в редакции, надеясь найти еще не опубликованные снимки. Суд решил, что полиция должна была затребовать снимки повесткой, а не обыскивать редакцию. Спустя два года Конгресс принял поправку к Закону о защите конфиденциальной информации, возбраняющий обыски в помещениях СМИ.

Были прецеденты и заключения журналистов под стражу. Обычно для этого применяется формула "неуважение к суду", не требующая решения жюри присяжных. Пример Боба Вудворда и Карла Бернстайна, которые более 30 лет не называли имя своего осведомителя по Уотергейтскому делу, к данной ситуации не подходит – от них никто не требовал показаний под угрозой ареста.

Миллер и Куперу грозит по 120 дней заключения. Самое удивительное в этой истории – это то, что Боб Новак в тюрьму отнюдь не собирается. Никому кроме специального прокурора Фитцджеральда неведомо, давал ли он показания. Он сам отказывается комментировать юридическую сторону вопроса, однако заявлял в свое время, что если его вынудят раскрыть свои источники, он уйдет из профессии.