Cо скрытым злорадством, с вызовом бессилия, с ощущением, что родная для них власть непоправимо кончилась, но все-таки, - горсовет не маленького, не безвестного в русской культуре города Орла проголосовал за то, чтобы восстановить снятые в свое время статуи и бюсты Сталина и вернуть его имя в названия улиц, проспектов и проч.

Молодые люди даже не представляют себе, как стала бы выглядеть страна, если б этот призыв реализовался: куда ни плюнь - попадешь в его имя. Они не знают, сколько исторических названий, восстановленных в последние полтора десятка лет, оказалось бы вновь уничтожено: из-под них вынырнуло бы это имя. Как поменялся бы облик города, в котором они родились (скажем, во второй половине 80-х) и выросли.

Те, кто предлагает такое, - знают. Они даже знают скорее всего, что этот номер не пройдет; но кипит злоба, работает злая фантазия: как бы еще уесть ненавистных демократов ("уесть буржуя", еще по Маяковскому). Знают они также, что сносили памятники именно их единомышленники - по решению ХХII съезда КПСС. Теперь орловцы об этом умалчивают - явно готовы, пользуясь незнанием нескольких нынешних поколений, повесить все на Ельцина, под одну гребенку со сносом памятника Дзержинскому (морочить людям голову им не привыкать).

И на удивление многие если не за, то и не против. Протестный характер этого известен, связь с материальным положением (а для некоторых - с мифологизацией "бедности", хоть и широко разлитой, но на деле не повсеместно и не всегда столь "бедной") - тоже. Меньше обдуманы причины идеологического в широком смысле порядка.

Началось это понемногу еще в 90-х. Но стартовый пистолет выстрелил в момент возвращения советского гимна. Не сразу, постепенно, но неуклонно стала зарождаться и в самых темных головах простенькая мысль, что главный-то наш за Сталина, раз вернул сталинский гимн! И взворохнулось забытое, почти атавистическое.

Давнее, не рефлектируемое теплое чувство к вождю-отцу-учителю могло никогда не выявиться. В нем не отдал бы себе отчета и сам его носитель, если бы не инспирированная самолично президентом, причем в буквальном смысле слова на ровном месте (никакого запроса на это в обществе не было!), история с гимном.

Именно эта история, а вслед за ней обнародуемые в широкой печати и даже по телевидению результаты социологических опросов вывели дремавшие, латентные чувства в область осознанного - а затем и в сферу публичного действия. В 1994 году с положительными чувствами (восхищение, уважение, симпатия) относились к Сталину 26% опрошенных, а в 2001-м - уже 39%. При этом доля относящихся отрицательно почти не изменилась (соответственно 45% и 43%) - кто знал Сталину цену, тот свое знание сохранил.

Новые симпатизирующие рекрутировались исключительно из тех, кто относился к вождю безразлично (соответственно число таких равнодушных уменьшилось вдвое). Это те, которые не знали, что они говорят прозой, - не знали, как именно они относятся к Сталину, пока их сознание не активизировали, не побудили, так сказать, определиться или попросту - разбудили. А ведь как давно предупреждал Наум Коржавин: "Нельзя в России никого будить!"

Понимаю, что мои слова про опросы уже удивили внимательного читателя: при чем тут опросы?.. Выскажу рискованное, крамольное для демократического сознания соображение, вернее, предположение. В нашей ситуации - неустойчивой, многослойной, когда мы никак еще не въедем в демократию, хотя вроде бы стоим в ней одним колесом, - результаты таких опросов, не оставшиеся на страницах специальных изданий, а появлявшиеся на телеэкране и в массовой печати, вместе с тщательно дифференцированными готовыми формулировками ответов, послужили и подсказкой, и поддержкой.

Подсказкой - поскольку не слишком склонный к рефлексии российский обыватель удовлетворенно находил среди предлагаемых вариантов и свое мнение - в готовом уже виде. (Самосильно этому обывателю, возможно, и не удалось бы превратить свое ощущение в мнение, придать ему общепонятную вербальную форму; так и осталось бы плавать в латентной тьме в виде смутного чувства). Поддержкой - поскольку если о считавшемся неприличным заговорили публично и к тому же оказалось, что процент нашего полку велик, то и стесняться нечего...

Не опросы вредны и не обнародование их результатов - вредной была и осталась неозабоченность общества одновременной выработкой противоядия, раз обнаружен - и подсчитан по массе - яд в общественном организме. Общество как бы удовлетворилось работой, проделанной социологами, - хотя на деле они представляют собой лишь определенную часть правильно работающего общественного механизма. А тут часть приняли за целое.

Получилось, что все мы, вменяемые граждане, действовали вроде как академический институт, объявив - наше дело выявлять, считать, анализировать и обобщать. А кё фэр, как сказано в известном сочинении, фэр-то кё?

Сегодня оживленный разнородными усилиями призрак движется по стране. Поводя усами, высматривает места для воплощения. Уже, кажется, нашел, и не одно.

Он не остановится, если его не остановить.