Единственный фильм, который я смотрел пять или семь раз, – "Пепел и алмаз" Анджея Вайды. Збигнев Цибульский навсегда остался в моем сознании неразрывен со своим романтическим и трагическим героем – символом обреченного сопротивления Польши двум тоталитарным диктатурам. В юности я немного старался ему подражать. Мне нравилось, отвечая на вопрос, почему я всегда ношу черные очки, повторять ответ Збышека-Мачека: "из-за неразделенной любви к Родине".

Прошло много лет, и польская "Солидарность" Леха Валенсы нанесла смертельный удар по мировому и прежде всего советскому коммунизму. Нам в Советском Союзе было абсолютно ясно, что "Солидарность" намного страшнее для кремлевских старцев, чем Пражская весна. "Социализм с человеческим лицом" был движением интеллигенции, а "Солидарность" безжалостно поразила самую сердцевину коммунистической мифологии - ложь коммунистов о том, что они якобы представляют интересы рабочих.

Пока дряхлеющий Кремль еще обладал властью и силой, он неизбежно остановил бы "Солидарность" любой ценой. В декабре 1981 года польскому руководству был предъявлен ультиматум – или они сами вводят военное положение, или проблему "Солидарности" будет решать советская армия. Сделать выбор предстояло одному человеку, совершенно не похожему ни внешне, ни биографически на традиционного коммунистического аппаратчика.

Мы, те, кто тогда в России переживал разгром "Солидарности" как крах и наших собственных надежд на скорое освобождение, почему-то не испытывали ненависти к этому человеку. Мы интуитивно чувствовали, что это был выбор тяжелейший для него самого и, может быть, единственно верный для его страны, которой угрожала война с ядерной супердержавой.

А мое личное отношение было еще и окрашено странным ощущением. Казалось бы, что общего между повстанцем из Армии Крайовой и коммунистическим генералом? Но почему-то вопреки всякой политической логике они казались мне близки друг другу своей драматической судьбой. То же пронзительное чувство собственного достоинства, та же трагическая обреченность во всем облике. И те же черные очки. (Намного позднее я узнал, и это поразило меня как мистическое oткровение, что Збигнев Цибульский и Войчех Ярузельский – родственники.)

Генералу еще не раз приходилось делать выбор, важнейший для судьбы его страны. И каждый раз он делал тот выбор, который вел к свободной Польше. Так было в 1984 году, когда его спецслужбы убили ксендза Ежи Попелушко. Он заставил найти и наказать убийц. Как тут не вспомнить о нашем подполковнике и его поведении после убийств Анны Политковской и Александра Литвиненко.

Выбор 1984 года закономерно привел через несколько лет к механизму "круглого стола". На этих переговорах генералу стоило бы только заикнуться о гарантиях личной безопасности и неприкосновенности - и любые такие гарантии, юридические и политические, были бы предложены ему всеми участниками. Но дворянская честь не позволила ему не только поднять этот вопрос, но даже и задуматься о нем на переговорах, на которых решалась судьба его родины.

И снова невозможно не вспомнить, как цеплялся при передаче власти за эти самые гарантии первый президент России, сдавший нас всех чекистскому оперу в обмен на собственную безопасность, и как продолжает цепляться за свои "галеры" второй президент.

Политические противники генерала не смогли ответить ему таким же благородством. Каждый день очень пожилой человек приходит на свой процесс, сидит с прямой спиной и никогда не снимает черных очков. Если бы его спросили почему, он мог бы ответить словами Збышека - "из-за неразделенной любви к Родине".