Указ президента Медведева о создании комиссии "по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России" в первые же часы после своего появления вызвал очень бурную реакцию. Нетрудно было догадаться, что недовольство проявят люди самых разных взглядов. Кому-то показалась смешной и нелепой сама идея повелевать историей. Кто-то ахнул от абсурдного содержания указа. Но, пожалуй, самой адекватной была реакция Льва Пономарева: "Этот указ - один из актов, носящих откровенно тоталитарный характер".

Лев Пономарев сопоставил его с предыдущими действиями Медведева. И в самом деле, все логично и последовательно, а главное - откровенно. Дальше просто некуда. Движение "За права человека" сообщает: "Кремль создает оруэлловское министерство правды". И "Молодая гвардия "Единой России" информирует: "Историческое шулерство разоблачит "министерство правды".

Однако с министерством правды, как мне кажется, все не совсем так. Мне представляется, что указ этот может стать этапным. После него уже нет смысла дискутировать о направлении развития страны. Можно лишь обсуждать подробности и детали формирования нового русского тоталитаризма. То есть заниматься не политологией, не текущей историей, а тем, что прежде называлось советологией. Это уже совсем другая научная дисциплина. И в ее рамках следует уделять внимание тому, что выглядит совершенно несущественным при политологическом или историческом подходе.

Вот, например, этот указ вроде бы абсурд и маразм. Ан нет. Это действительно новый этап. И я постараюсь это обосновать, обратившись к тому, как развивались отношения власти и научного сообщества.

В последние годы фаворитом власти, прежде всего Владислава Суркова, были вовсе не историки, а философы. Но фаворитизм был, прямо скажем, сдержанный и ограниченный. За условную точку отсчета можно взять, пожалуй, IV Российский философский конгресс в мае 2005 года. Тогда агитпроповский аппарат заговорил о необходимости создания национальной философии, о второсортности государства без нее. Важной была и тема конгресса - "Философия и будущее цивилизации".

И вот почему: ключевым вопросом власти было обоснование ее легитимности. Если представить некую сумму метаний и исканий последнего десятилетия, приходится признать: они прямо противоположны тем, что мы наблюдали двадцать лет тому назад. Тогда важнейшее место занимали поиски исторической легитимности - в прошлом. Нынешний политический режим искал обоснование легитимности в будущем.

Это существенное, но не единственное отличие. Дискуссии двадцатилетней давности были действительно общественными - стимулировались и модерировались сверху, но вызывали живейший отклик. Нынешние же и дискуссиями не назовешь. Это пиаровские кампании с мощным аппаратным обеспечением и практически нулевой аудиторией.

То есть, несмотря на демонстрацию благоволения к философскому сообществу, оно осталось без заметной поддержки и не было привлечено к обслуживанию власти. Да и было бы странно, если бы политический режим, отказавшийся от экспертизы своих решений, не прибегающий к помощи прикладных научных дисциплин, вдруг приблизил бы философов. Они оказались не нужны даже в качестве аудитории, воспринимающей поучения власти, как это было в советские времена. Власти оказалось достаточно совсем небольшого числа людей.

В принципе в покровительстве власти для философии, равно как для других научных дисциплин, а также для многих искусств, нет ничего заведомо плохого. Но в том-то и дело, что в нынешней ситуации философия в России, как и другие гуманитарные дисциплины, худо-бедно существует сама по себе, параллельно власти. Власть может заказывать музыку, но платить не собирается. Пугать и соблазнять исполнителей ей нечем и незачем.

Если в России власть сама себе судья, то она и сама себе философ. Несколько человек вполне справятся с задачей, которая окончательно свелась к легитимации нынешней власти с помощью модели будущего.

Не было пряника, не было и кнута. Как я уже много раз говорил, министерство правды не взаимодействовало с министерством любви.

Вчерашний указ изменил ситуацию. Причем во всех отношениях. Создаваемая комиссия - это вовсе не министерство правды. Судя по кадровому составу и поставленным задачам, это министерство любви. Со вчерашнего дня агитпроп в России существует в новых условиях. Причем первой задачей новой карательной структуры совсем по-оруэлловски становится историческая легитимация политического режима, а не его самоутверждение через очередную Стратегию-2020 или программу построения коммунизма к московской олимпиаде.

Пересмотр прошлого воспринимается - и, кстати, вполне справедливо - как задача более важная и масштабная, нежели определение путей развития. При этом, в отличие от недавнего и все еще вяло продолжающегося флирта с философами, власть не выказывает ни малейшего интереса к историкам. Создается орган надзора над исторической наукой, но не более того. При этом главный по агитпропу, Владислав Сурков, к новой комиссии вроде бы отношения не имеет.

Впрочем, это интересно в первую очередь для тех, кто имеет отношение к внутренней партии. Нам же, пролам, их разборки важны лишь настолько, насколько они могут затронуть простой народ.

Итак, политический режим определил свой приоритет. Историческая легитимация оказалась важнее легитимации через будущее. Однако ж затеявшие все это люди, я полагаю, не имеют ясных представлений о том, каких усилий потребует от них контроль за прошлым. Особенно если учитывать, что прежний опыт подобного контроля касается общества с весьма примитивной информационной инфраструктурой. Измыслить грандиозный план всеобщего счастья на ближайшие десять лет куда проще, чем провести ревизию всего того, что было сделано историками со времен перестройки.

Так что скорее всего кампанию по борьбе с фальсификациями они провалят столь же успешно, как нацпроекты. Но гадить и мешать людям жить, конечно, будут.