Все-таки национальный дух – превыше всего. Лучше прочих это знают политики и жюри литературных премий. Вот, например, Booker, ставший за время своего существования не только дорогой литературной премией, но и важнейшим рекомендателем чтения в англоязычном мире – книжка, получившая The Booker Prize, немедля раскупается огромными тиражами. Это, я полагаю, не только потому, что англичане такие законопослушные, а еще и потому, что премия с самого начала старалась уловить читательский интерес. Понятно, что если мне человек посоветует пару раз хорошие книжки, то я и потом стану к его рекомендациям прислушиваться.

Другое дело его единокровный брат - русский Букер. Верный учительским традициям русско-советской критики, этот социальный институт последовательно выделяет в буквенной реальности что-то совершенно немыслимое с читательской точки зрения, а потом горько и громко сокрушается, что его никто не любит. Выходит тоже довольно национально по духу.

Английский Booker в этом году потребовал (устами председателя жюри профессора Лизы Жарден), чтобы издательства выставляли на премию романы поинтереснее и полегче. Дескать, трагедия и напыщенность еще не повод для того, чтобы премию давать. В результате The Booker Prize достался роману канадца Яна Мартеля "Жизнь Пая".

Русский Букер тоже выступил грамотно. Сперва жюри отобрало из длинного списка пятерку самых трагичных и риторично-трескучих романов. Потом добавило туда Сорокина, чтобы не дать ему премию, но продемонстрировать широту русской души (о том, что это довольно обидно, никто, кажется, не догадался). А затем выбрало из шестерки роман Олега Павлова "Карагандинские девятины", заключительную часть трилогии "Повесть последнего времени".

Караганда, мороз, мразь и мерзость. Собственно, изложение внутреннего устройства романа на этом можно было бы и закончить. Но сила Павлова, конечно, не только в этом. Его писательское мастерство помножено на настоящее, нешуточное отвращение к людям как биологическому виду и всем обстоятельствам его бытования.

Если Россия и есть страна, которая согласна думать о себе то, что пишет о ней Олег Павлов, то лучшим подарком каждому россиянину на приближающееся Рождество будут веревка и мыло. Жить рядом с этой прозой невозможно, дышать рядом с нею нечем – и незачем.

Сам Павлов настолько вошел в роль великого писателя земли русской, скорбельника и печальника за люди своя, что даже в своей торжественной речи после вручения премии ("Я прежде думал, что Букер и трагедия – понятия несовместимые...") старательно изображал старца. "Не знаю, почему мне все приходит так рано. Это ведь очень сокращает срок физической жизни. Но, надеюсь, Господь мне позволит пожить еще немного..."

Верность фактам заставляет меня робко напомнить читающей публике, что на самом деле этому медведю с бородой по колено тридцать два года. Впрочем, журналисты, собравшиеся на ночную пресс-конференцию посреди торжественного обеда, всосали национальную идеологию никак не хуже писателей. Разумеется, из толп писучей братии вознесся некто просветленный ликом и спросил у светоча – буквально! – "когда вам исполнился возраст Христа?" Писатель вынужден был со скромной и извиняющейся улыбкой ответствовать, что, дескать, родился в марте 1970 года. Так что пока, надо понимать, не пора, а вот в следующем году уже можно прибивать гвоздями. Куда ж деваться русскому писателю?

Допускаю, что тонкое политическое чутье Владимира Маканина (нынешнего председателя жюри) что-то такое уловило в настроениях читающей публики. Справедливости ради заметим, что несколько лет назад роман почтенного председателя "Андеграунд, или Герой нашего времени", вполне чернушный и довольно человеконенавистнический, успехом у публики пользоваться отказался наотрез. Но то было несколько лет назад. Еще до эпохи интервью Проханова русскому "Плейбою". А все бросятся наперебой читать мрачную, угрюмую, беспросветную прозу Олега Павлова. Я, как частный любитель русских букв, для собственного удовольствия делать этого не буду. Буду только радоваться за молодых, красивых и счастливых россиян, у которых все так хорошо, что приходится для ощущения полноты жизни Павлова читать. Это как в том анекдоте про дегустатора парфюмерии, который так уставал от жантильных запахов, что дома первым делом требовал кусочек говна.